Чего только не поставляет в детские головы современная школа. Она и «про глагол, и про тире, и про дождик на дворе», и про то, как правильно Богу молиться да Отчизну любить, и про то, наконец, сколько баллов к ЕГЭ дает значок ГТО. Казалось бы, нет области, в которую не проникло наше народное образование. Но есть. Современная школа почему-то совершенно не учит зарабатывать деньги.
И тому, что они в принципе зарабатываются.
Марина Ярдаева,
gazeta.ru.
Деньги и школа! Да как можно! Слышу в голове возмущения отдельных родителей. Ведь это же, черт возьми, так приземленно, так пошло. Ладно бы еще речь шла о благородном безвозмездном труде. Хотя и тут, конечно, можно всякое усмотреть. Уж не тоскует ли автор по подлым летним отработкам самого совкового толка?
Не жаждет ли разогнать старшеклассников по колхозам?
Не жаждет. Я именно что о бренном думаю. И немного о конспирологии.
О том, почему вдруг стало принято скрывать от детей эту немудреную правду: мы трудимся не для одного только собственного удовольствия и не для одной только общественной пользы, но и за деньги вообще-то.
почему в школе не учат зарабатывать?
Одно другому не только не мешает, одно без другого невозможно. Но почему, если труд — это в принципе не так уж и плохо, то про деньги, да еще в школе, детям рано? На мороженое родители рубликов и так дадут, а об их происхождении и думать нечего? Почему мы лишаем своих детей этого опыта — экономического взаимодействия с реальностью, тем самым обесценивая работу вообще?
Не поверите, но часто этот вопрос посещает меня при просмотре британских или французских мультиков. Я, бывает, смотрю их вместе с детьми, мне даже нравится. Там есть повторяющийся сюжет: в школе объявляется какой-нибудь клич вроде того: «Дети, а не съездить ли нам организованно на экскурсию в такой-то замок? Давайте подумаем, как мы можем на это заработать».
А дальше организуют какие-нибудь аукционы, где детишки распродают всякий хлам, открывают какие-нибудь временные концептуальные кафе, где школьники что-то такое нехитрое стряпают, или все скопом едут в какой-нибудь парк махать граблями. И ты следишь совершенно завороженно, за тем, как они там крутятся-вертятся, между делом подсчитывая бумажки и монетки, а потом бегут, повизгивая от счастья, и сдают заработанное на большое и хорошее дело.
Я в такие моменты обычно толкаю старшую в бок:
— Слушай, а классно они там придумали.
— Да, прикольно, — отвечает она мечтательно, — вот бы у нас так.
— Черт, — говорю, — вот бы ваш класс на залив отправить, ведь весь парковый берег загажен. Шуршали бы там время от времени, а вам бы, например, за это абонемент на фонтаны и все петергофские дворцы, договорилась бы школа с музейщиками.
— Ага, — откликается та, — абонемент и еще чтоб на браслетики.
— У тебя, — смеюсь, — браслетиков уже штук сорок. Экая ты потребительница.
И тут я вспоминаю уже совершенно другой пример. Пример из нашей отечественной школы. Разбирали как-то на родительском собрании случай.
школа не учит зарабатывать деньги
«Какие-то бессердечные потребители — наши школьники! — негодовала учительница. — Потребители и манипуляторы». Оказалось, проводили тестирование, какой-то там очередной срез личности. В одном из заданий требовалось привести аргументы в пользу того, чтобы родители прикупили любимому чаду смартфон. «И чего ведь только они не придумали, — сокрушалась классный руководитель, — и что модный он, смартфон этот, и что красивый, и что интернет там удобнее, и что старый телефон все равно давно пора выбросить. И ни один, слышите, ни один не задумался, а каково родителям, сколько им на него надо работать, как это трудно».
Я, честно сказать, опешила. Дали, значит, детям задачу, они с ней справились на ура, а оно вот как повернулось. Оказалось, надо было совестливость и сознательность проявить.
И ведь у нас так всегда — с ног на голову.
Сначала мы оберегаем кровиночек от ненужной, слишком противоречивой, как нам кажется в силу собственных страхов, комплексов и неудач, а на самом деле самой обычной реальности, а потом сетуем, что они не понимают, что к чему.
Сколько родителей искренне считают, что дети должны только хорошо учиться и весело отдыхать. Так весело и в такой правильной компании, чтоб потом еще лучше учиться. Видимо, в благодарность за праздник жизни. И чтоб ничего больше не отвлекало.
Сколько родителей вдалбливают это своим надеждам в их светлые головы. Главное, мол, стараться все одиннадцать а потом и еще пяток лет, получить хорошее образование, самое лучшее, в самом престижном вузе, а потом все будет, все само устроится. А потом, когда само не устраивается, когда выясняется, что мир не готов переварить столько юристов, экономистов и программистов и что в действительности неоткуда взять для всех столько шикарных окладов, родители обвиняют выросших детей в недостаточной гибкости, в незнании жизни, в эгоизме.
То есть сначала пугают наивных детей: «А вот как станешь дворником», а потом стыдят сидящих на шее двадцатипятилетних и рассказывают, как сами в трудные времена и на барахолке торговали, и на «семерке» бомбили и ничего, не развалились, даром что инженеры.
Сначала запрещают подросткам, инстинктивно рвущимся хоть в какую-то автономность, подработать на каникулах «бутербродом», ибо позор-позор, а потом лечат, что «все работы хороши» и что пора «брать ответственность за свою жизнь».
Ну, собственно, и в школе почти то же самое — много-много красивой теории, почти не соприкасающейся с практикой. И протолкнуть что-то реально интересное, настоящее, жизненное и полезное почти невозможно. Отчасти потому, что ни одной администрации не хочется связываться с вышеописанными родителями, которых если и немного, но которые настолько громкие и вездесущие, что к черту, к черту. Отчасти потому, что школы обложены нормативами, стандартами, и все это интерпретируется по принципу: лучше перебдеть, а то как бы чего не вышло. Да и зачем вообще заморачиваться?
Так нынче сложилось, что проза жизни, в смысле знакомство с оплачиваемым, неидеологизированным трудом, — частное, семейное дело и нечего туда соваться. А то отбивайся потом от крикунов про святость детства.
Лучше съездить всем классом в какой-нибудь «Кидбург», пусть дети поиграют в зарабатывание денег. за родительский счет. Ну или еще на какой-нибудь экономический квест пусть родители скинутся. Игра — это ведь так педагогично, так безопасно. А если кто-то хочет по-настоящему, то и пусть на досуге сам как-нибудь со своими детьми.
Проблема еще в том, что даже если ребенок хочет попробовать на зуб взрослой жизни, а родители не против (что редкость), то воплотить это желание в частном порядке почти нереально. Никто не хочет связываться с подростками. Даже с шестнадцатилетними, хотя по закону с ограничениями можно подрабатывать и с 14.
А ведь дети хотят. Сколько по форумам и по соцсетям этих криков души. «Мне 13, хочу подработать летом, что вообще нереально?», «Нам с другом по 14, есть какая-нибудь работа на каникулы, клеить там, раздавать, разносить? Ну откликнитесь хоть кто-нибудь!», «Мне уже 16, а родители категорически против подработки, как быть?»
Последний вариант просто жутко распространен. И уже давно. Мне самой в свои 15 приходилось скрывать от родителей, что мы с подружкой нелегально подрабатываем в выходные в магазине. По-другому от мозговыноса на тему «Это же учеба пойдет под откос» и «Мы что нищие, у нас что неблагополучная семья?» защититься было невозможно.
Подростковый оплачиваемый труд явно нуждается в моральной реабилитации.
Потому как вряд ли нормальна ситуация, когда школьники узнают о существовании молодежной биржи труда, где можно найти подработку с 14 лет или получить путевку в трудовой лагерь с 12, только в кризисных ситуациях и через кризисные же центры или после того, как по совету социального педагога их отвели туда родители за плохое поведение. Едва ли приемлемо для здорового общества положение, когда детский труд может быть либо исправительным наказанием, либо суровой необходимостью.
Другое дело, если бы возможность подзаработать «на фенечки» периодически возникала при школах. Не в качестве обязаловки, конечно, а именно как возможность. Ненавязчивая такая, но возможность. Прикрутить к этому благотворительность, чтоб часть заработанного школьниками жертвовалась в какой-нибудь фонд, так и вовсе было бы здорово. И круто.
Конечно, возможны всякие перекосы.
Сама помню, в какой упоительный ад погрузилась наша прогрессивная школа, когда у нас в середине девяностых объявили экономическую игру. На две недели ввели специальную валюту, прямо на переменах можно было зарабатывать и тратить деньги. Как? Да как хотите! Разрешено все, что не запрещено. О, это был настоящий дикий капитализм.
Об учебе больше никто не думал. Холлы заполнились прилавками с домашним старьем, кто-то из-под полы торговал сигаретами, кто-то — рефератами. Мы с одноклассницей придумали беспроигрышную лотерею. Покидали в мешок всякой поломанной ерунды и решили, что это призы. Так себе креатив, конечно, но в первый же день мы подняли приличную кассу.
И чуть не огребли.
В общем, понятно, конечно, что любое начинание может выродиться во что угодно. Но, мне кажется, можно и нужно пробовать. Слишком уж сильно мы застряли в другой крайности, погрузив наших детей в искаженную, экономически стерильную реальность.
Источник: 4ege.ru
Макулатура в ранце: почему то, чему учат в школе, не пригодится
1990-е годы показали, что успех в жизни и предпринимательстве никак не связан с уровнем образования. Между тем в российской школе продолжается получение знаний ради знаний, а не воспитание творческого подхода
Успевший нашуметь доклад Всемирного банка о кризисе школьного образования вызывает немало вопросов применительно к России. Наша страна занимает особое место на образовательной карте планеты. Российская школа еще не западная, но уже и не классическая советская, и не азиатско-зубрящая — два полюса образования в современном мире.
Как отец пятиклассницы я, волей-неволей, включен в эксперимент по школьному образованию и наблюдаю его, так сказать, изнутри. Он мне интересен и как бывшему школьному педагогу, и как журналисту пишущему в Forbes по этой теме еще с 2008 года.
Начнем с технологий, «изменяющих мир», которым в докладе отведено немалое место. Россия вовсе не Либерия, где только 10% населения имеет доступ к электричеству, и не Никарагуа с 20% выхода в интернет. По этим параметрам РФ находится скорее среди развитых стран. Задача, поставленная лет пятнадцать назад Путиным, — дать доступ к интернету для каждой школы, успешно решена уже давно. (Буквально на днях прочел в Facebook жаркую дискуссию, где некто в том числе доказывал, что «еще многие школы» не подключены к всемирной сети. На вопрос указать хотя бы одну такую школу, он, конечно, не ответил. Живое доказательство живучести мифов.)
Российские школьники активно пользуются и интернетом, и соцсетями, и мессенджерами. С этим проблем нет. Мы не Африка, и не Гаити с Кубой. Другой вопрос, как используются современные технологии. Приведу простой пример: ранец пятиклассника со всеми необходимыми учебниками, тетрадями и пособиями весит до пяти килограмм.
Даже мне его поднимать тяжело, не говоря уж о школьнике. Почему компьютеризация и доступ к интернету не позволяют избавиться от лишней макулатуры, которая травмирует позвоночник ребенка?
Электронный дневник, вроде бы, делает ненужным классический бумажный. Но в школе рекомендовали завести и его — «на всякий случай, так надежнее». Подобная межеумочность как бы олицетворяет современное российское образование, которое застряло между гипотетическим, желаемым современным, и восхваляемым («советская школа – лучшая в мире») прошлым.
С одной стороны — масса новаций, новых предметов, правил, регулирующих отношения между педагогами и учениками, действительно преобразивших школу, с другой — продолжается получение знаний ради знаний, что было основным пороком советской системы образования.
Помнится, в 1994-м мой брат-школьник вернулся из поездки в США и с удивлением рассказывал, что там на уроках ученики встают, ходят, когда им заблагорассудится, могут даже лежать на полу, а учительница ложится рядом, втолковывая урок. Поэтому для себя современную западную школу я называю «школой, где лежат на полу». Ее противоположность — школа советского времени, с учениками, встающими при входе учителя в класс, обязанными держать руки сложенными на парте и т.д.
Из этих чисто внешних различий вытекает основное расхождение между двумя видами образования. Первое, западное (англосаксонское), нацелено на воспитание навыков, второе, советско-азиатское (те же японско-корейские дети в форме) — на получение некой суммы знаний. И как бы нам не рассказывали сказки, что после запуска спутник (полета Гагарина) ошеломленные американцы начали лихорадочно перенимать нашу модель школы, в реальности все обстоит с точностью до наоборот. Чем дальше, тем сильнее их модель уходит от традиционной гимназической.
Главный недостаток советской школы заключался в полном отсутствии связи между тем, что изучали, и реальной жизнью. Формула изобутана, решение кубического уравнения, колебательный контур — все это никак не связано с повседневностью, и дети априорно знали, что это никогда не пригодится в жизни. Соответственно, убивалась мотивация к обучению.
Сегодня нагрузка только возрастает. Учебник 5-го класса по истории дает такие подробнейшие сведения о жизни в Древнем Египте, да еще таким языком, что диву даешься — на каких вундеркиндов все это рассчитано? При этом среди родителей силен запрос именно на такие формы обучения — хорошей школой считается та, где много задают, где много спрашивают с детей. В этом плане менталитет общества едва ли не консервативнее, чем у бюрократов из Минобразования. Школьники чуть не с первого класса готовят «презентации», но они часто сводятся к банальному переписыванию из интернета либо несут на себе след родительских усилий.
В школьной программе недостаточно предметов и курсов, направленных на формирование коммуникативных навыков, на воспитание чувства собственного достоинства и умения ориентироваться, ставить цели и достигать их. Известный блогер wyradhe недавно точно подметил, что «в США школьное образование всегда было хуже, чем во Франции и Германии, но основные технологические прорывы происходят много десятков лет именно в США, а не во Франции и Германии». То же относится и к бизнесу, где практически все новые концепции возникают на американской почве. Это достигается именно за счет той модели, которая ориентирована не на механическое усвоение знаний, а на воспитание творческого подхода, на овладение навыками работы с информацией. (Франция и Германия при всей их «западности» все-таки олицетворяют собой классическую школу с академической направленностью.)
Если в СССР оторванность от жизни компенсировалась тем, что из школы выходили в 17 лет, то теперь взят курс на принудительную инфантилизацию, когда школьники сидят за партой до 18 лет, а в перспективе и до девятнадцати, как в той же Европе. При этом за последние годы резко снизилась планка общественных требований к ним — дети практически не участвуют в домашнем хозяйстве, не ходят в магазины. В Москве фактически убита дворовая жизнь, школьников не отпускают одних на улицу, что также деформирует личность, препятствует ее социализации.
В итоге из школы выходят весьма инфантильные создания, конечно, более воспитанные, чем прежде (вежливость современных студентов меня, преподававшего в вузе после двадцатилетнего перерыва, просто потрясла), но все так же мало приспособленные ко взрослой жизни. Принцип «забудьте все, чему вас учили в …») по-прежнему действует.
Девяностые годы показали, что успех в жизни и в предпринимательстве никак не связан с уровнем образования. Роман Абрамович получил институтский диплом, уже став миллиардером. Все мои одноклассники и однокурсники, достигшие чего-то в бизнесе, учились плохо. Скорее, напротив, излишняя образованность только мешает. Но и для офисной работы много знаний не нужно.
Перепроизводство образованных людей — бич нашего времени, и его доклад Всемирного банка обходит стороной, более ориентируясь на проблемы бедных, развивающихся стран.
Поскольку в наше время трудно предугадать, какая профессия будет пользоваться спросом через 10-15 лет, крайне важно воспитывать именно умение учиться и быстро осваивать новое занятие. Я бы даже сказал — «держать нос по ветру». С этим тезисом доклада Всемирного банка трудно не согласиться. Иными словами, идеальная российская школа — это место, куда ребенок ходит с удовольствием, где он понимает, что и для чего он учит, и где он получает важнейшие навыки — как вести себя в отношениях со сверстниками, с начальством, с незнакомыми людьми, как выбрать вуз для поступления, где найти нужную информацию, и как можно ее творчески переработать.
Источник: www.forbes.ru
Не учит, а калечит: 16 глобальных минусов современной школы
Наша система образования основана исключительно на «надо». Желания и интересы ребенка не учитываются. Даже ему химия не нужна, и он хочет работать продавцом, все равно таблицу Менделеева выучить придется. И наоборот. Если ты с детских лет хочешь стать врачом и хочешь уже в школе изучить анатомию более глубоко – не выйдет.
Это не входит в план педагога.
Оно больше похоже на тюремное заключение
Есть такая заметка на просторах интернета, где очень убедительно школа сравнивается именно с тюрьмой. Из нее невозможно освободиться раньше срока, в ней ты абсолютно несвободен и зависим от учителя. Ты должен делать то, что от тебя требуют, и поэтому мотивации никакой нет – ты делаешь все это лишь бы сделать. Ты не являешься личностью, ты просто один из толпы. И так далее.
Растянутость по времени
Такое ощущение, что ради того, чтобы родители могли дольше работать, всю информацию растянули на года. Хотя многое можно было бы изучить в несколько раз быстрее. Так некоторые дети заканчивают школу экстерном. А те, кто учатся дома, иной раз на подготовку к экзаменам за год тратят всего один месяц в году. Тогда зачем каждый день долбить одно и то же?
Я помню, как мне откровенно было скучно на уроках. Когда тему не просто прошли, а триста раз разжевали с разных сторон, как будто больше и поговорить не о чем.
Его негибкость – всем одно и то же
Кому-то скучно, а кто-то ничего не понимает. Я бы с удовольствием во время урока не сидела полчаса, ожидая, когда все дорешают контрольную, а делала бы какие-то дополнительные, более сложные задания. И было бы здорово, чтобы дети сами могли решать, что они хотят изучать.
Его отсталость и несовременность
Помню, у нас информатика в школе проходила на таких огромных компьютерах, на которых не было никакой визуальной системы, лишь сложные наборы команд для вызова разных функций. Притом, что уже существовал «Виндоус» — несколько лет как. А нашим школьным компьютерам было лет по пятьдесят, если не больше. Даже сложно назвать их компьютерами – огромные калькуляторы. И так не только в плане техники.
Любые новейшие открытия вы в школе не узнаете. Вам там расскажут о том, что написано в учебнике, даже если недавно кто-то это смог опровергнуть.
Создание унифицированных сотрудников
Кого готовят школы? Ну давайте честно. Тех, кто может сидеть на одном месте, не высовываться, делать рутинную работу много лет. То есть удобных сотрудников, которыми в дальнейшем будет легко управлять – рублем и кнутом. Любое творчество в школе обычно не приветствуется, как и предпринимательство.
Помню, как мы однажды продавали в школе мороженое – и получили за это «по шапке». Мол, нечего заниматься ерундой. Хочу ли я, чтобы мои дети такими были? Нет.
Нет самой важной – нравственной – базы
Даже наоборот. За эти десять лет ребенок каждый день смотрит на то, как жить не надо, но впитывает это как норму. Чтобы выжить в коллективе ему часто приходится идти против своей совести – обманывать.
Он видит несчастных учительниц, работающих за копейки и ненавидящих свою работу. Или как минимум женщин, которые очень много трудятся, но мало что могут себе позволить. Большинство этих учительниц – по моей памяти – не замужем и самостоятельно растят детей, пребывая в сильном стрессе. При этом всячески костерят мужчин, даже на уроках.
Помню, одна учительница в моей школе так ненавидела мужчин, что вызывая мальчишек к доске, очень долго их мучила и выдавала потом: «ну что с тебя взять, ты же мальчик! Садись, три». А девочкам оценки ставились просто так, из женской солидарности.
Учителей мужчин катастрофически мало, максимум – физрук и физик. Да и те обычно подавляются в коллективе директором-женщиной или женщиной-завучем. Идеальная картинка для взрослой жизни? Все ведь так живут, это норма!
Ничего не говорится о Боге. Или говорится настолько назидательно, что у ребенка в эту сторону все закрывается. Например, ввели сейчас «Основы православия» — но снова обязательно для всех, в назидательном порядке, еще попробуй откажись. И преподаются они часто так, что отбивают желание идти глубже.
А дети ведь все впитывают, как губки. Образование же от слова «образ»! Какой образ у них перед глазами в школе?
Жесткие социальные условия и «травля» белых ворон
Кто определяет правила в детском коллективе? Обычно тот, кто наглее, смелее, сильнее и харизматичнее. При этом такой человек не обязательно умен, далеко не всегда обладает нравственной чистотой. И правила создаются такие же.
В моем классе правила были заданы мальчишками, которые уже в пятом классе пили водку и курили. Нормальными у нас считались те, кто умеют разговаривать матом, кто уже в седьмом классе с кем-то целуется и так далее. Остальные считались отбросами и ботанами. Девочек мучили меньше, но над ними постоянно и зло шутили.
Мальчикам, которые выросли в интеллигентных семьях, устраивали проверки и головомойки. Постоянно. Это было в порядке вещей и никого не удивляло.
Обычную с вида девочку всем классом с упоением звали «жирной», над мальчиком, который очень медленно на все реагировал, всегда смеялись, считая и «тупым», и «тормозом», кому-то в сумку подкладывали мышь, на кого-то выливали воду на перемене, кого-то окунали головой в унитаз. И я училась в хорошей школе, в хорошем районе!
Любой, кто выделялся, всегда проходил серьезную травлю. Девочка, которая скромно одевалась и не встречалась с мальчиками, подвергалась гонениям и называлась исключительно «старая дева». Мальчиков же просто били, отбирали у них деньги. Еще чаще так поступали с теми, кто был помладше на пару лет.
Сколько же нужно потратить душевных сил на переваривание всей этой гадости! Сколько лет потом нужно выводить все это из своей души! Казалось бы, посторонние тебе люди, но каждый день раскачивают твою лодку, не желая оставлять тебя в покое. И ты никуда не можешь деться из нее.
Есть и другой вариант – который выбрала я, отказавшись от себя и своих ценностей. Став такой же, как все. Делая совсем не то, что хочется. Подражая совсем не тем и непонятно зачем. Только разве он намного лучше первого? Возвращаться к себе ничуть не проще, чем избавляться от гадости, которую тебе набросали в душу, даже еще сложнее.
Многое ведь становится привычным и кажется нормой.
Убивает мотивацию и любознательность
В школе единственная мотивация – это оценка – плохая или хорошая. Из страха перед двойкой стараешься сделать лучше. Мечтая о пятерке, исправляешь все ошибки. Делать что-то хорошо просто так, изучать что-то глубже просто так – никто не будет. Зачем?
Школа убивает в ребенке его природную любознательность своим насильственным вдалбливанием. Потому что лишние вопросы не задавай – а вдруг учитель сам ответа не знает? И вообще не мешай всем остальным, мало ли что тебе интересно. Дома на твои вопросы тоже отвечать никто не хочет. Читать лишние книги уже нет ни времени, ни сил – пока прочитаешь то, что «нужно».
И все. Нет любознательности, только обязательства и зубрение того, что неинтересно.
Школа увеличивает гордыню особенно у девочек, особенно по отношению к мальчикам
Девочкам такая система обучения дается проще. Они быстрее переключаются, им проще зубрить, ничего не понимая. Поэтому в школе они часто успешнее. Почти все отличницы – девочки. В моей школе среди золотых медалистов на десяток девочек был всего один мальчик.
Только один.
И в такой обстановке у девочек сильнее растет гордыня. Мол, смотрите, какая я молодец! Какая я умная, а вы все – тупые! И особенно тупыми, конечно, кажутся именно мальчики. Они учатся иначе, и им такая форма совсем не подходит.
Потом такая девочка подобным образом относится ко всем мужчинам – как к тупым, медлительным, глупым. Хотя они таковыми не являются, у них просто иначе работает мозг, они может быть, долго запрягают, зато потом не остановить! Мальчики способны уходить глубже, изучать со всех сторон, а не просто скакать по верхам.
Но девочка этого не понимает, у нее просто разрастается гордыня. Помогает ли это ей в семейной жизни? Точно нет.
Минимум двигательной активности
Что делают в школе дети в течение 5-6 часов? Сидят на одном месте. Несколько перемен, где можно побегать, но часто даже это нельзя. Пару раз в неделю у них физкультура – и все. Какой тут активный образ жизни? Мы вот так вырастаем – и продолжаем сидеть на попе ровно. А куда деть всю внутреннюю энергию и силу?
И откуда черпать разрядку, вдохновение.
Критика и удар по самооценке
Система, когда тебя публично спрашивают у доски, и потом ставят оценку, может нанести ребенку много ран. Потому что некоторые боятся отвечать у доски, кто-то все забывает от волнений, кому-то нужно время на то, чтобы включиться. Все дети разные. А публичный опрос подходит лишь некоторым. Остальным он может принести лишний стресс, переживания, в том числе и по поводу публичного выставления оценки учителем.
Нет связи с природой
Нет в школе природы. Дети весь день в каменных стенах. И городские дети изучают природу в теории, хотя можно было бы выйти на улицу и изучить ее на практике – в лесу, в парке, в огороде. Даже живые уголки в школах обычно какие-то не очень живые.
Школа закапывает таланты ребенка
Неважно, что ты любишь. В школе даже очень любимое тобой могут так старательно в тебя засовывать, что это вызовет отторжение. Я, например, любила математику в школе, пока у меня была учительница, которая сама ее очень любила. А потом – уже другая учительница – весь этот интерес успешно «похоронила». Потом попробуй откопай все это (а сейчас многие люди именно этим озадачены – поиском своих уже кем-то или чем-то убитых талантов).
Школа лишает родителей и детей общения
Все сводится теперь к «уроки сделал?», «экзамен сдал?». А на большее сил и времени нет. Даже в выходные. Да и не о чем становится общаться. Родители заняты своей жизнью, дети — своей – и точек соприкосновения с каждым годом все меньше.
Дети становится такими, как те, с кем они общаются
Каким бы ни был огурец – большим или маленьким, плотным или не очень, при попадании в рассол с другими огурцами он становится таким же, как и другие.
Он может быть чуть более соленым или чуть менее. Но он точно не сможет остаться таким, как был прежде. Вот так на нас влияет наше окружение. С кем мы находимся рядом, такими мы и становимся. Хотим мы этого или нет.
Поэтому окружение стоит выбирать очень внимательно, особенно для детей, которые все впитывают как губки. А какие дети ему попадаются в школе? Случайные, никак и никем не отобранные, подходящие ему только по возрасту и району проживания. Какие у них при этом ценности, какие семьи, какие планы? Что мы об этом знаем, отводя ребенка в школу?
Школа учит одному, а в жизни требуется другое
Меня лично школа научила, что быть открытой и искренней это опасно. Что так я становлюсь слабой и уязвимой. И пока я так жила, моя жизнь была серой и достаточно трудной. В то же время именно с тех пор, как я начала учиться быть искренней и открытой с миром, все стало меняться. Так появился и тот сайт, и книги, и путешествия.
Искренности сейчас очень мало, открытости тоже.